Трилинка

Объектом сегодняшнего исследования исключительно редкое дорожное покрытие, полвека служившее фирменным знаком города над Бугом.

Плиткой, покрывшей во второй половине тридцатых две главные брестские магистрали - улицы Унии Любельской (Ленина) и Ягеллонскую (проспект Машерова), город напрямую обязан лицу, ее изобретшему. Варшавский инженер Владислав Трилинский запатентовал свое детище несколькими годами раньше, но развернуть производство смог, когда стал хозяином положения, - был назначен в Брест на должность начальника воеводского управления строительства и коммуникаций.

До него главные улицы города (помимо названных - 3-го Мая=Пушкинская, Домбровского=Советская и другие) были мощены круглым булыжником (старые брестчане вспоминают, что мастерами мощения считались жители пригородных деревень Замухавечья, в частности Вульки-Подгородской). Такие дороги не раскисали в слякоть, но были неудобны для ходьбы и особенно езды.

Трилинка
 

Суть метода Трилинского заключалась в том, что поверх подготовительной песчано-гравийной подушки укладывалась шестигранная плитка гранью 20 сантиметров. Особо отметим, это были не плоские "лепешки", какими они выглядят в уложенном состоянии: толщина составляла 15-20 сантиметров. Когда от сапог и колес слой раствора стирался, изначально серая плитка, отшлифовываясь, получала серовато-черный, с отблеском цвет.

Это была вечная дорога. Трилинки изготавливались в сборной, из двух частей, металлической форме, которую отливал на варшавском заводе сын Трилинского, инженер-механик по образованию. В форму закладывался колотый базальтовый камень конической формы (рабочие называли его "полукостка") - сначала по углам, потом по периметру и, наконец, посередине, вниз плоским основанием конуса, чтобы получалась ровная каменная поверхность.

Заготовка заливалась на половину высоты формы раствором высокой марки, затем до верха - тощим бетоном, трамбовалась и заглаживалась. Сырая плитка осторожно извлекалась из формы и несколько суток набирала прочность. При укладке ее переворачивали, чтобы прочное каменное основание оказывалось наверху.

Для оформления ровной кромки проезжей части возле бордюров применялась особая пятигранная плитка, которую ввиду сходства с епископским головным убором Трилинский назвал инфулой. Изготавливали плитку на задворках теперешнего парка, где у озера стояла бетонная установка ("бетонярня"). Сырье для "полукостки" - черную базальтовую породу - привозили в крупных кусках из карьера Янова Долина Ровенской области.

Укладка одной из дорог, 1930-е годы

На месте ее кололи до нужного размера - этим занимался отряд, созданный из безработных. Приходилось слышать, что часть трилинки, пошедшей на мощение улицы Унии Любельской, изготовили заключенные лагеря в Березе-Картузской. Не имея возможности окончательно подтвердить либо опровергнуть утверждение (выпускник Школы тэхничной Борис Акимов рассказывал мне, что слышал об этом от самого Трилинского, а исследователь истории КПЗБ Василий Ласкович настаивает на обратном, исходя из посыла, что "фишкой" Картуз-Березы являлся бессмысленный труд, когда один лагерный отряд копал траншею, а другой тут же забрасывал), останусь при мнении, что такой вариант не исключался.

Мощности парковой «бетонярни» не могли обеспечить потребности мощения полутора километров Унии Любельской и примерно такой же протяженности Ягеллонской; дорожники вспоминают, что плитку привозили на подводах со стороны станции Брест-Центральный. Конная тяга удивлять не должна: на все дорожное ведомство в середине 1930-х имелся один грузовой автомобиль, развозивший чиновникам топливо на зиму (легковых было также крайне мало - у высоких начальников и городских богатеев).

Укладчики в кожаных фартуках кряхтели под весом плитки (штука весила килограммов 30-35), несли к месту, прижимая к животу. Трилинский лично курировал процесс. Человек увлеченный, запросто брал у рабочих мастерок, гладилку, наполнял форму и выдавал образец. Патентная система стимулировала изобретательство: с каждой уложенной плитки Трилинский получал 2 гроша. На метр дороги требовалось 10 плиток - деньги капали… Людскую природу не переиначишь: законные отчисления на счета инженера ухудшали кому-то сон.

Посовещавшись, плитку решили производить не шести-, а четырехгранную - тогда платить по патенту уже не требовалось. Вымостили такими квадратиками пару дорог на Пинщине, но углы обламывались.

Еще до Бреста трилинку применили на строительстве дороги Кобрин-Пинск (сейчас на новой спрямленной магистрали продолжают служить пять километров интересующего нас покрытия). Производство плитки было организовано на трех полигонах по длине дороги: в Пинске, деревнях Снитово и Огдемер. В отдаленные точки укладки трилинку доставляли вагонами с перегрузкой на подводы. Надо заметить, дорогу начинали строить от Кобрина, применяя привычное мощение булыжником и колотым гранитом, и так дошли до Дрогичина.

Вермахт и Красная Армия в Бресте, сентябрь 1939 года

И только после этого со вступлением в должность инженера Трилинского на оставшемся участке до Пинска была применена каменно-бетонная плитка-трилинка. В честь окончания строительства дороги у конторы дорожной службы на выезде из Пинска возвели единственный в своем роде памятник из того самого базальта, что использовался на мощении. При образовании породы магма застывала слоистыми многогранными столбами - несколько таких глыб аккуратно поместили на платформы и доставили в Пинск, где водрузили на бетонное основание.

В войну памятник был поврежден и, лишившись опознавательных табличек, превратился в непонятную послевоенному поколению громаду. Поговаривают, что дорожное руководство намеревается композицию реставрировать и перенести на сохранившийся отрезок старой дороги, который будет оставлен как памятный, "музейный" участок.

В Бресте трилинка служила до середины 1980-х. По прочностным свойствам могла много дольше, но с позиции автомобилистов слишком гладкие, отполированные за полвека плитки давали плохое сцепление, удлиняя тормозной путь. Сначала демонтировали и покрыли асфальтом улицу Ленина, потом разобрались с Московской. Рассказывают, снятой трилинке с учетом ее исторического характера обещали дать вторую жизнь на менее оживленных участках, но, похоже, элементарно растащили.
 

Сегодня ее можно увидеть в Бресте в двух местах - внутреннем дворе администрации Ленинского района и перед фасадом Гершоновской церкви. На отделку чьих дач ушли остальные километры - история умалчивает.