Десять дней ада: вспоминает узница Озаричского лагеря смерти

Во время Великой Отечественной войны на территории нашей страны гитлеровскими оккупантами было создано более 260 лагерей смерти и мест массового уничтожения советских граждан.

По неполным данным, в концентрационных лагерях фашисты замучили, расстреляли, сожгли свыше полутора миллиона человек. Чудовищные цифры. Одним из самых страшных мест, где от холода, голода, сыпного тифа и других болезней люди умирали тысячами, считается Озаричский концентрационный лагерь смерти, который находился на территории Калинковичского района Гомельской области. Здесь впервые фашисты использовали новый изощренный метод уничтожения людей – бактериологическое оружие.

Среди узников лагеря, обреченных на медленную и мучительную смерть, оказалась и жительница Малориты Прасковья Цурко. Сейчас Прасковье Тихоновне 90 лет. Но её сердце до сих пор обливается кровью, когда она вспоминает все ужасы Озаричского ада, который создали на полесской земле оккупанты.

Март 1944 года. Красная Армия наступает, освобождая от коричневой чумы города и сёла нашей страны. Чтобы остановить наступление советских солдат, фашисты разрабатывают коварный план: создают «живой щит» из беспомощных, больных стариков, женщин и детей, которых предварительно заражают сыпным тифом. Страшный исторический факт, от которого озноб пробегает по коже. Командир 56-го танкового корпуса 9-й немецкой армии генерал-лейтенант Ф. Госсбах, чьи дивизии как раз и удерживали оборону в районе Озаричей, предложил создать живой заслон из гражданского населения.

Приложил свои руки к организации изощренного «конвейера смерти» и рейхсарцтефюрер профессор Блюменталь. Вот что он в те годы писал своему помощнику профессору Гейману: «Не за горами дни, дорогой коллега, когда мы получим культуру чумных возбудителей в огромнейших количествах. Передача чумы воздушным путем вернее. Притом будет вызвана легочная форма чумы – очень страшная форма заболевания. Да и масштабы! Мы уже получаем такие агрессивные виды бактерий, каких нет в природе. Они идеальны для целей бактериологической войны. Нужно создать такие условия, при которых каждый стакан выпитой воды, каждый кубический метр вдыхаемого воздуха непременно заражал бы человека! Мы стремимся получить бактерии наибольшей вирулентности, чтобы даже наименьшее их количество давало ожидаемый военный эффект». Схема была очень проста и цинична: освобождая изнеможенных людей из плена, советские солдаты обязательно подхватят тиф, который перерастет в эпидемию. В спешном порядке в нескольких километрах от местечка Озаричи в болотистой местности фашистами было создано три лагеря смерти.

В болоте у населенных пунктов Дерть, Озаричи и Подосинник в марте 1944 года начали действовать «Озаричские лагеря смерти», или, как их еще называли, «Озаричи», где в нечеловеческих условиях находилось более 50 тысяч стариков, женщин и детей. Эта фабрика смерти, в которой каждый день в страшных муках умирали тысячи ни в чем не повинных людей, просуществовала недолго: 10 дней. Но для тех, кто выжил в этом «пекле», испытал на себе все лишения, дни, проведенные в концентрационном лагере, казались вечностью.

До сих пор страшные картины стоят перед глазами Прасковьи Тихоновны. А ведь с тех пор минуло семьдесят семь лет. Но разве такие зверства, издевательства, чинимые нелюдями над детьми, женщинами и стариками, можно забыть. Никогда! Пока бьется сердце, Прасковья Цурко будет помнить всё до мельчайших страшных деталей. Дикий вопль матери над умирающим от холода и голода ребенком, тельце которого еле прикрывают лохмотья, будет всю оставшуюся жизнь будить по ночам Прасковью Тихоновну.

Прасковья попала в концентрационный лагерь 13-летней девочкой вместе с мамой и ещё двумя сестричками. Самой младшей Нине исполнилось 5 лет от роду. Старшей Анне было 20 лет. Озаричский концлагерь представлял собой огромное болото, огражденное колючей проволокой со сторожевыми башнями. Никаких строений на его территории не было. Узники находились под открытым небом круглосуточно. Вся территория вокруг лагеря была заминирована.

– За разжигание костра – расстрел, – вспоминает бабушка. – Ни воды, ни еды в лагере не было. Тёплую одежду сразу отобрали гитлеровцы. Кроме голода был еще и страшный холод. Многие из узников замерзали. Умерших нацисты не давали хоронить. Всюду лежали трупы. Сотни, тысячи мёртвых. Помню, никогда не забуду: передо мной лежит мертвая женщина, а по ней ползает двух- или трехлетний ребенок. Он не понимает, что его мамы больше нет и его никто никогда не обласкает. Однажды фашисты привезли нечто наподобие хлеба и стали бросать за ограждение. Обезумевшие от голода узники бросаются в их сторону в надежде достать хоть немного еды. Они душат друг друга. За всей этой картиной, смеясь, наблюдают оккупанты. Кто-то из нацистов достаёт фотоаппарат и фотографирует. Чтобы не умереть от голода, ломаем сосновые ветки и их жуём. Страшно хочется пить. Воды нет. Под ногами коричневая смердящая жижа – болотная вода вперемежку с нечистотами. Люди умирают от тифа, корчась в жутких страданиях. Наша семья им уже переболела. Только за несколько дней до освобождения из лагеря тиф подхватила младшая Нина.

Озаричский лагерь смерти был освобожден 19 марта 1944 года 65-й армией генерала Батова.

Вот о чем он писал в своей книге «В походах и боях»: «На правом фланге противник не предпринимал больше активных действий. Но здесь свирепствовал другой враг – сыпной тиф. Разведчики донесли комдиву, что в окрестностях, на болоте, они видели лагеря: колючая проволока, за ней на холоде, без всяких укрытий – женщины, ребята, старики. Командир дивизии Ушаков послал несколько подразделений отбить страдающих людей, пока их не постреляли фашисты. Но немецко-фашистское командование не дало приказ уничтожить заключенных. Оно ждало другого. Русские солдаты бросятся к замерзающим женщинам, обнимут детишек, и тогда поползет в ряды наступающих советских войск тифозная вошь… Все загнанные в лагеря близ переднего края люди были заражены сыпным тифом. Злодеяния фашистов концлагеря «Озаричи» не имели аналогов в ряду преступлений против мирного советского населения, человечества в целом. Здесь оккупанты применили биологическое оружие – эпидемию сыпного тифа».

Прасковья Тихоновна вспоминает, что то мартовское утро накануне их освобождения было подозрительно тихим и спокойным.

– Смотрим, нигде нет охраны, – рассказывает бывшая узница. – Сторожевые вышки стоят пустые. Народ бросился к воротам, и вдруг послышались взрывы, крики и стоны раненых. Люди начали пятиться назад. Отступая, каратели заминировали лагерь.

Около 2 тысяч советских солдат помогали обессиленным узникам по разминированной узкой тропинке покинуть этот страшный ад. Изнеможенных людей выносили на носилках. Из Озаричских лагерей смерти было освобождено около 33 тысяч советских граждан, из которых 16 тысяч – дети в возрасте до 13 лет. Жертвами Озаричского конвейера смерти стали более 20 тысяч стариков, детей и женщин. Чтобы остановить начавшуюся эпидемию тифа, в окрестностях Озаричей было развёрнуто 25 военных лагерей. Среди тысячи жизней, спасённых от коварной болезни, есть и жизнь пятилетней Нины – сестрички Прасковьи Цурко.

Расследованием преступлений нацистов, совершенных в Озаричских лагерях смерти, занялась военная прокуратура 65-й армии. Материалы были переданы Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками. Они рассматривались на заседании Международного военного трибунала №1 в Нюрнберге. Командир 35-й пехотной дивизии генерал-лейтенант И. Рихерт, генерал-майор полиции и бригаденфюрер СС Г. Эбергард и другие (всего 18 осужденных) приговорены к высшей мере наказания – повешению. Еще десятки нацистов получили длительные сроки в исправительно-трудовых лагерях. К сожалению, не все преступники ответили за свои злодеяния перед человечеством. Один из них – Ф. Госсбах – после окончания войны спокойно жил в Западной Германии и писал мемуары (в том числе и о концлагере «Озаричи»). А бывший квартирмейстер 9-й армии полковник В. Боденштайн, самый активный организатор этого концлагеря, после войны продолжал служить в бундесвере и дослужился до бригадного генерала.

Выжившая в том страшном аду Прасковья Цурко осталась в родной деревне Сыщицы, что в Калинковичском районе. Всю жизнь Прасковья Тихоновна работала в местном колхозе. Трудилась не покладая рук на свиноферме и в поле. Словом, никакой работы не боялась, ходила в передовиках. Вместе с мужем Сергеем Кузьмичом прожили не один год душа в душу, вырастили четверых детей. Когда не стало второй половинки, Прасковья Тихоновна переехала к дочке в Малориту.

– Столько лет прошло, сколько воды утекло, но мама до сих пор вспоминает те страшные дни, проведенные в Озаричском лагере смерти, – говорит дочь узницы Мария Сергеевна.

– Кто прошел через тот ад, кто каждый день, каждый час смотрел в глаза смерти, никогда не забудет, не сможет вычеркнуть из памяти те жуткие злодеяния, чинимые нацистами над людьми, – отмечает бабушка.

В глазах Прасковьи Тихоновны застыли слёзы. Невыносимую боль, которая осталась в её растерзанной душе и сердце, не в силах притупить десятилетия. Время не лечит. Раны, оставленные Великой Отечественной войной в судьбах тысяч людей, кровоточат до сей поры.

Екатерина Яцушкевич, «Заря»

Десять дней ада: вспоминает узница Озаричского лагеря смерти

Похожие статьи: