Исповедь брестского журналиста

Говорят, что раздеваться гораздо проще, чем обнажать душу. Хотя для некоторых, как на прошлой исповеди 21-летней стриптизёрши, трудно было делать и то, и другое. Сегодня нам исповедуется, как его иногда называют, «скандальный журналист» независимой газеты «Брестский курьер» Юрий ШАПРАН, которого вы, надеюсь, не раз читали.

Он без сомнения – «динозавр» брестской журналистики: родился в Бресте при Сталине, его школьные годы захватили «хрущёвскую оттепель», работал при Брежневе, Андропове, Горбачёве и сейчас продолжает трудиться при Лукашенко.

Его исповедь можно назвать «Былое и думы».

Итак начнём, пожалуй:

- Вы в журналистике уже четыре десятка лет. Интересно, как Вы стали журналистом?

- Мне нечего скрывать. Я изменял профессии журналиста много раз – до тех пор, пока не попал в неё. Хотя начало было более-менее гладким. Ещё в 10 классе СШ № 3 г.Бреста, где я учился в середине 60-х годах , наша учительница по русскому языку и литературе, которую все поколения выпускников называли Любушкой – Любовь Лаврентьевна Блешанкова (Перова) – предложила мне участвовать в городском литературном конкурсе. Там было много номинаций, в том числе и репортаж.

Я взялся писать про проводы зимы в парке: многолюдно, сани с лошадьми, сжигание чучела зимы, залезание на столб с шампанским наверху… Короче много радостных впечатлений и ощущений.

Каково же было удивление, когда меня вместе с другими участниками конкурса пригласили в Дом пионеров, и председатель жюри Анатолий Гарай, тогда литсотрудник газеты «Заря», объявил меня победителем в номинации «репортаж» и сказал, что если бы этот материал появился ранее в редакции, то его бы напечатали.

Но даже в одном из школьных сочинений «Кем ты хочешь стать?» я почему-то написал про археолога и океонографа (тогда очень захватывали подводные приключения Жака Ива Кусто, которые часто показывали по телевидению).

Но тем не менее после окончания школы подал заявление на факультет журналистики Ленинградского университета. Почему? Городом на Неве меня со старшим братом Виктором «заразил» отец-офицер, который там проучился на годичных курсах повышения квалификации. Брат поступил в политехнический институт, а я решил поступать на факультет журналистики, тем более что у меня имелась пара заметок в «Заре».

Но хотя я в 1966 году закончил школу с серебряной медалью, конечно, тягаться с питерскими выпускниками было сложно: на дневное отделение я недобрал один балл. Мне предложили с такими оценками найти работу и проживание в Питере и подать заявление на вечернее отделение. Тогда там на каждом углу висели объявления «Требуются».

Я выбрал пожарную часть (СВПЧ-9), что недалеко от Балтийского вокзала. Почему? Сутки работаешь – двое отдыхаешь плюс общежитие. Тогда брали на работу и не служивших в армии, потому что по штату не хватало людей.

После небольшого курса обучения мне в части выдали солдатскую форму и пожарное обмундирование: брезентовую робу, штаны, каску и широченный пожарный пояс со страховочным карабином.

Первый пожар пришлось тушить на жестяной крыше старого питерского дома: загорелась обрешётка под жестью, которую надо было вскрывать, чтобы потушить пламя. Долго там промурыжились. Потом уже выезды на пожары стали делом привычным. Запомнился ночной вызов на Адмиралтейский завод, куда приехали подразделения многих СВПЧ: горело что-то внутри строящейся атомной подводной лодки. На стапелях стояла огромная сигара высотой с 5-этажный дом, из открытого люка которой выползал дымок. Оказалось, от сварки под металлическим кожухом двигателя, видимо, от попавшей окалины сварки тлела промасленная мешковина, которую, одев противогазы, мы быстро потушили.

Три года кантовался в Питере, набрался ума и жизненного опыта.

- А как учились? Случались ли на учёбе какие-либо курьёзы?

- Три раза в неделю по вечерам ездил в университет. Лекции поражали эрудицией и знаниями преподавателей. К примеру, по древнегреческой литературе он сначала цитировал Гомера на греческом, а потом в переводе на русский: «Гнев, о богиня, воспой Ахилесса, Пелеева сына» или «Что за слова из-за града зудов у тебя излетели»… А «англичанка», пережившая в детстве блокаду, не раз повторяла, что жизненные блага – деньги, мебель, квартиры – могут, как было в блокаду, в миг исчезнуть, а полученные в молодости знания остаются на всю жизнь.

Правда, были и идеологически, по тем временам, скучные курсы по партийной советской печати, поэтому и забылись.

С учёбой у меня связан один курьёзный эпизод. Я так увлёкся философией Древней Греции и Рима (Сократ, Платон, Марк Аврелий), что после 2 курса решил бросить журфак и поступать на философский факультет того же университета. Договорился в деканате с милой понимающей женщиной-секретарём, что втихаря заберу свои документы, чтобы подать их туда, но если не поступлю, то верну их обратно. На вступительных решил показать свою «мудрость», выбрав свободную тему, где начал философствовать о смысле жизни, о счастье и добре. Дофилософствовался до того, что мне за сочинение поставили «двойку», что меня, фактически третьекурсника журфака, морально убило. Тихонько принёс документы назад. С годами я понял, что дело не в моей грамотности, а в том, что мои свободолюбивые изыски оказались ни к селу, ни к городу: на философском нужно было мыслить идеологически верно – там тогда готовили кадры для горкомов и райкомов КПСС.

Но сам Питер, можно без преувеличения сказать, – это моя интеллектуальная родина, где за целый год не обозреешь картины и скульптуры Эрмитажа, а в церкви Петропавловской крепости покоятся прах царей и цариц, от которых трепетала Россия, Швеция, Турция, Польша …

А Невский проспект, Литераторские мостки, где похоронены Добролюбов, Писарев, Чернышевский; Плеханов, библиотека им.Маяковского, Кировский дворец, где уже тогда по абонементам показывали знаменитые зарубежные кинокартины с участием Гарольда Ллойда, Макса Линдера, Чарли Чаплина, Марчелло Мастрояни, Софи Лорен, «Сладкая жизнь», «8 с половиной»... Такое не забывается.

Но, скажу, что Питер всё равно казался и теперь кажется мне холодным для души городом, хотя для духовного становления, кажется, лучшего не найти. Но ведь любят душой, а не умом. Там на улицах, в метро от людей рябило в глазах, как в Бресте на 9 Мая – на улицах Ленина ил Советской. А поговорить не с кем: все чужие, незнакомые лица. Я потом понял: там можно быть своим, когда родился в городе на Неве, или приехать туда зрелым, ставшим на ноги человеком.

Поэтому на 4-курсе я, долго споря и пойдя против воли родителей, перевёлся на заочное отделение и переехал в родной Брест, где, казалось, сам воздух наполнен запахом цветущей сирени и теплом человеческого общения – самой большой роскошью на Земле, как сказал Антуан де Сент-Экзюпери.

- А в Бресте Вы устроились по профессии?

- Куда там! В двух единственных тогда в городе газетах – в «Заре» и в районке «Заря над Бугом» – все штаты были заполнены. К тому туда, если и было место, то брали только партийных. А я в свои 20 лет был, конечно же, беспартийным. Меня взяли в «Зарю» только подчитчиком корректора, где изо дня в день вычитывал до дыр каждую информацию и статьи. Это была муторная до чёртиков работа, к тому же низкооплачиваемая. В один прекрасный момент, вычитав про наём Брестским мостоотрядом монтажников на строительство путепровода в Риге, вместе с приятелем рванул в Прибалтику. Где там проработал до глубокой осени, до того, что пришёл к мысли, что не стоит продолжать учёбу на журфаке. Но приятель меня отговорил, мол, ты уже на предпоследнем курсе университета – и я вернулся в Брест.

Работал наладчиком на электроламповом заводе, монтажником в домостроительном комбинате, откуда ушёл на написание диплома, который назывался: «Героическая оборона Брестской крепости на страницах периодической печати» – в газетах «Советская Белоруссия», «Заря» и «Заря над Бугом» в течение трёх лет, как было оговорена моим научным руководителем. Защитился, получил диплом журналиста, некоторое время работал в Кобринской районке, а потом меня призвали в армию – рядовым разведбата Группы Советских войск в Германии.

Меня оставляли там служить в дивизионной газете, куда я писал, обещали присвоить звание лейтенанта. Но запах солдатских портянок отбил всякую охоту оставаться за границей, и в 1973 году мы, дембеля, возвращаясь в товарных вагонах-теплушках, с громким троекратным «ура» пересекли Западный Буг – так я очутились на родной земле.

Она встретила меня безработицей по моей профессии, и я вынужден был пойти в общественные экскурсоводы мемориала «Брестская крепость-герой», а также сопровождающим возил брестские группы туристов в Москву, Питер, Киев, Палангу, Адлер. Потом, наконец, подфартило, и меня 1975 году приняли на работу редактором Брестской студии телевидения, где я барахтался среди мэтров журналистки.

А через год перевели на областное радио, где я пахал почти 20 лет в редакции народного хозяйства. То есть бегал с 5-килограммовым диктофоном по предприятиям, ездил по городам Брестчины и готовил радиопередачи – по 50 минут в неделю! Это была настоящая школа профессионального роста. Там я тал членом Союза журналистов, обладателем бронзовой медали ВДНХ и лауреатом областных и республиканских конкурсов по радиожурналистике.

И тут в декабре 1991 года на издательском рынке города над Бугом появилась новая газета «Вечерний Брест». Время для её создания было выбрано удачное: в том году из БССР была образована независимая Республика Беларусь. А как известно, новая независимость хороша тем, что должна действовать нестандартно, по-новому. И это предугадали в Бресте.

Владимир Шпарло, уйдя из «Зари», где он был заместителем главного редактора, заручившись поддержкой тогдашнего председателя горисполкома Ивана Венцеля и его зампреда Василия Репеки, зарегистрировал в Министерстве информации новую газету, где он, естественно, стал главным редактором. Учредителями её были трудовой коллектив редакции, Брестский горсовет депутатов и какой-то банк.

Владимир Шпарло стал сколачивать свою команду и сумел перетащить в неё и меня, где я проработал добрый десяток лет. Потом была вынужденная на несколько лет посадка в горисполкомовском «Брестском вестнике», а затем – свободный полёт в Брестском курьере», где я летаю до сих пор.

Теперь я, кажется, могу повторить за стариком Конфуцием: «Выберите себе работу по душе, и вам не придется работать ни одного дня в своей жизни».

- После областного радио Вы попали в самую популярную тогда газету «Вечерний Брест». Как там работалось и что Вы скажете о сегодняшнем положении газеты?

- Вопрос, конечно, интересный. Владимир Шпарло, сколачивая себе команду, увёл с собой из «Зари» второго замредактора Валерия Молочникова, которого сделал ответственным секретарём «Вечёрки», корреспондента Анатолия Гурина и нескольких технарей-компьюторщиков, привлёк к работе обозревателем политолога БИСИ Олега Дунаевского, Льва Хаака и как художника – выпускника БИСИ Володю Ситько, которому «Вечерний Брест» обязан придуманным им «вязью» названия .

Несмотря на то, что я печатался в «Вечёрке» с её первого номера, я продолжал работать на радио (за 20 лет прикипел к нему) и одновременно сотрудничал с газетой, будучи оформленным на часть ставки. Но Владимир Шпарло однажды явился в кабинет руководителя облтелерадио Юрия Сатинова и «выбил» у него моё увольнение.

В «Вечёрке» я проработал бурное десятилетие её становления и в одном из 90-х годов стал даже победителем областного конкурса за освещение проблем предпринимательства, за что, помню, при подведении итогов конкурса получил диплом из рук начальника областного управления предпринимательства Василия Михайловского.

Мы брались тогда за самые острые темы, наперебой заявляя их на летучках, вслед за «Брестским курьером» внедрили продажу в день выхода свежих номеров общественными распространителями – у проходных предприятий. Магазинов, на рынках... Работать было интересно, потому что брестчане истосковались по правде жизни, и журналисты давали им то, что ждали горожане. Это сказалось на росте тиража, который в самый пик достигал 60 тысяч экземпляров. Журналисты «Вечёрки» сначала получали маловато, но потом всё больше и больше, так что мне удавалось снимать квартиру и содержать маленького сына и неработающую жену.

Хорошо было то, что мы, когда встали на ноги, объездили всю Беларусь, были на Белом озере, в Беловежской пуще, Дудудках, Березинском заповеднике. Оформив без проблем визы, ежегодно на День печати заказывали автобус и совершили увлекательные туристические поездки в Литву, Польшу, Словакию, Чехию, Венгрию, были в Киеве. Подружились в Седльце с местной газетой, куда ездили перенимать опыт у польских коллег.

В то же время у руководства редакцией незаметно стал преобладать командно-административный стиль. Владимир Шпарло завёл для всех сотрудников журнал их прихода и ухода с работы. За два-три опоздания человек лишался части премиальных.

Реконструкция редакции по ул.Пушкиской, 11 боком выходила журналистам: они разгружали и таскали на второй этаж тяжеленные листы гипсокартона и другие стройматериалы, а польские подрядчики подтрунивали над ними и требовали от меня: «Привези гвоздей!». Я в то время был занят на развозке газет и занимался их распространением, чего вполне хватало и без с той реконструкции. Потом нас запрягли на разборку чердака, вместо которого наметили возвести рабочую мансарду, где планировалось оборудовать технический центр с новыми компьютерами, столами и стульями. Я с Анатолием Гуриным ездил в Медно Брестского района заказывать для неё стропила и доски обрешётки. Потом мы привезли и сбрасывали их из машины.

А регулярная выгрузка рулонов газетной бумаги на складе Северного городка и погрузка их в типографию – это целая эпопея: журналисты всегда делали эти операции своими руками. Однажды Гурин, ворочая их с хилым Хааком-«сачком», прямо-таки надорвался и кратковременно потерял сознание. В результате попал в больницу с заболеванием сердца, а потом около месяца проходил курс реабилитации в санатории «Буг».

Однажды произошёл случай, когда я буквально спас Шпарло от того, чтоб ему не надавали по сопатке. Как-то раз вечером в кабинет Гурина зашёл Саша Антикян, наш общий друг и товарищ, в прошлом чемпион Спартакиады народов СССР по боксу. В это время на втором этаже царил бедлам: строители вставили в кабинеты новые двери. Саша вышел из туалета, а тут, как на грех, из своего кабинета выскочил Шпарло и, увидев его (я был свидетелем), то ли в шутку, то ли всерьёз, заявил, что кто-то снимает с дверей позолоченные ручки. Горячего армянина, который принял замечание на свой счёт, это так взбесило, что он схватил главного редактора за лацканы пиджака, приподнял, ещё мгновение и могла бы произойти лёгкая ассиметрия лица. Только чудом мне удалось остудить Антикяна и оторвать его от главного редактора, который тут же умчался в свой кабинет.

А на 10-летие газеты сотрудники газета, которая в то время была финансово стабильна, не получили юбилейной премии, так как все деньги пошли на помпезное празднование юбилея в облдрамтеатре, куда пригласили более 100 персон со стороны и даже югославского певца местного разлива, но с большими претензиями.

Короче, со временем редакция стала обюрокрачиваться. Внешне она становилась ухоженней и удобней, вместо чердака появилась-таки рабочая мансарда, но люди стали уходить. Даже Наполеон в Бородинской битве не тронул с места свою старую гвардию, а Владимир Шпарло бездарно её растерял.

После неожиданной кончины Владимира Ситько и Олега Дунаевского из редакции ушли талантливый Анатолий Гурин, который попробовал найти себя в собкорах «СБ», за ним подался Андрей Некрасов, который умело вёл молодёжную тематику, но которого главный редактор постоянно третировал, что у него сидят какие-то «волосатики». Ушли Лев Хаак, художник Аркадий, победитель международных конкурсов карикатур, Людмила Бунеева, перевели меня «на усиление» в газету горисполкома «Брестский вестник» за проступки, за которые, думаю, можно было и простить. Ну, с кем не бывает, не вышел на работу пару раз. А сколько раз дотемна засиживался за компьютером? Сколько раз на таможне занимался не своим делом – растаможкой стройматериалов, прибывающих из Польши? Сколько раз, не считаясь со временем, развозил пачки свежих газет по распространителям, продающим их в разных концах города? Конечно, можно подойти к проступкам по-человечески, а можно чисто формально, как Шпарло. «У нас не детский сад, - ответил он моей жене, когда она пришла просить за меня. – Мы с ним столько возились». Да, Владимир Сергеевич, с людьми надо было не возиться, а понимать и беречь, чтобы сохранить дружную и боеспособную команду «Вечёрки». Это посложнее, чем ставить новые двери и обставлять редакцию компьютерами.

Считаю, что сейчас газета «Вечерний Брест» переживает кризис. Хотя она выходит 2 раза в неделю (по средам и пятницам), но её общий тираж не превышает сегодня 30 тысяч экземпляров.

Из учредителей исчез трудовой коллектив редакции, вместо него появилось ООО «РИА «Вечерний Брест». Брестский горсовет депутатов остался, но вместо банка появилось ООО «Брествестпресс».

После скандальной истории со Шпарло главным редактором стал Михаил Олейник, который, сколько я его помню, постоянно сидел в отделе рекламы и за всё время не написал ни одной толковой статьи, которая заставила бы журналистскую братию отдать ему честь и хвалу. Видимо, это нехитрый «ход конём»: главные нити управления остались в прежних руках.

Да, что-то не так в Датском королевстве. Иных уж нет, а те – далече. К сожалению, из старой гвардии в редакции удержались лишь Татьяна Шеламова, Тамара Глущенко, Юрий Рубашевский да Николай Чеберкус.

Если сравнить журналистику в Союзе ССР, Беларуси 20 лет назад и современную, что можно отметить?

- Для меня лично, какие бы ни были системы власти, я занимался социально-экономическими вопросами, проблемами простых людей, где главным правилом было писать правду. Писать так, чтобы люди потом не говорили: «Ну и фигню ты, браток, написал, такого не бывает, потому что такого никогда быть не может!»

Но, конечно, различия в журналистских подходах были. Во времена Союза надо было выдавать «на гора» больше материалов о передовом опыте и очерков о людях труда. Самый расцвет правдоискательства и разоблачений наступил при горбачёвской перестройке. Один съезд народных депутатов чего стоил! После многолетнего брежневского застоя это, мне кажется, было преждевременно настолько смело, что погубило самого лидера перестройки, который слишком рано появился.

А в Беларуси 20 лет назад, в 1994 году состоялись выборы первого президента Республики Беларусь, на которых Александр Лукашенко победил Дудко, Позняка, Новикова и своего главного соперника премьер-министра Кебича. После этого в материалах стало больше осмотрительности: как бы чего не случилось? В современной журналистике на словах можно вроде бы писать о чём угодно. Но о чём напишешь в условиях растущей бюрократизации госаппарата?

И в это же время никто не отменял президентскую Директиву №2 от 27 декабря 2006 года «О мерах по дальнейшей дебюрократизации государственного аппарата». Там есть такие слова: «Еще есть руководители, избравшие удобный для себя так называемый ”кабинетный“ стиль работы, предпочитающие принимать решения без объективного анализа реальной обстановки на местах. Создавая видимость деловой активности, они сводят свою деятельность к подготовке различного рода информации, справок, инструкций, планов, отчетов, отвлекая тем самым от конкретной работы большое количество служащих различных организаций».

Всё сказано по делу. Да что толку? Позвонишь какому-нибудь чиновнику с просьбой прокомментировать какую-то проблему, а он в ответ – из закона об обращениях граждан и юридических лиц: мол, вы нам сделайте письменный запрос, а мы ответим в течении положенных 15 дней. Вот вам и оперативность информации и внимание к нуждам людей.

Запали в душу слова одного маститого журналиста из фильма «Четвёртая власть». Наставляя на путь истинный свою молодую жену-тележурналистку, он открыл ей своё профессиональное кредо: настоящая журналистика должна быть в оппозиции к любой власти, какой бы хорошей та не казалась. Он имел в виду вот что: надо поднимать проблемы, которые власть предпочитает умалчивать, говорить о том, о чём власть не любит говорить, не давать власти спать в шапку. В этом единстве противоположностей и заложен «вечный двигатель».

- О чем нельзя было писать в три разные периоды: в Союзе ССР, Беларуси 20 лет назад и сейчас?

- И тогда и сегодня есть вещи, о которых нельзя писать: о пропаганде насилия, национальном и расовом превосходстве одних над другими. Нельзя восхвалять фашизм и сверхчеловека так же, как ругать коммунизм. В конце концов, даже монах Кампанелла в средние века мечтал о коммунизме в своём «Городе солнца». А герои Парижской коммуны, выходит, погибли зря?Давайте вспомним, что Моральный кодекс строителя коммунизма был почти списан с заповедей Христа, которые до сих пор недостижимы. Значит ли это, что к ним не надо стремиться?

А если взять конкретные периоды, то в советское время нельзя было писать о коррупционных скандалах, в которых были замешаны советские и партийные работники обкома, горкомов, облисполкома и горрайисполкомов, о снятии их с работы, о выговорах и других взысканиях. Нельзя было писать о «бульбашах», партизанах, которые в годы войны отсиживались в лесах и грабили местное население, как и о инакомыслящих, которые, например, в Москве вышли на Красную площадь в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию.

20 лет назад и сейчас нельзя писать о смаковании подробностей убийств, изнасилований и т.п., как и о подробностях уголовных дел, которые ещё не закончены (только с разрешения следователей).

- Когда и что вам лучше всего пишется?

- Когда хорошо выспался, побрился до синевы и выпил чашечку кофе. А если серьёзно, то писать нужно не когда на тебя снизойдёт вдохновение, а когда нужно, когда ты должен писать. Как сказал мастер слова Михаил Зощенко, никому из писателей не удавалось всю литературную работу провести только с помощью творческого подъёма. То есть литература, конечно, знает таких писателей, по большей части состоятельных людей, которые могли себе позволить писать только тогда, когда хотели. Литераторам и журналистам, которые живут повседневным писанием, такое отношение непозволительно. Они должны писать даже когда не хочется, когда обязаны сдать материал в следующий номер газеты. И тогда вступает в силу другое правило: человек всё может, когда он должен. И здесь спасает опыт, знание приёмов и наработанные годами навыки техники письма. В любом материале нужно ответить как минимум на вопросы: что, кто, где и когда, иногда в каких условиях?

Сегодня мне неинтересно писать по принципу: что увидел – про то и пишешь. Типа информации, репортажи, отчёты о выставках… Мне интересно покопаться в фактах, сопоставить мнения двух сторон на судебном процессе, сделать анализ ситуации. То есть мне интересно писать проблемно-аналитические статьи, в которых надо шевелить мозгами, а не тупо идти за событиями.

- Не могли бы привести пример, когда ваша публикация защитила интересы простых людей?

- К примеру, не так давно в редакцию «БК» пришли жильцы ведомственного 99-квартирного жилого дома по ул. Мошенского, 68, что на Берёзовке, и рассказали из ряда вон выходящую историю: прожив в нём 13 лет, они в начале этого года вдруг получили из Минска уведомления о расторжении с ними договоров найма жилых помещений?!

В тех уведомлениях, подписанных директором общества с ограниченной ответственностью (ООО) «ТЭС-сервис» Юрием Зюковым, говорилось, что все квартиры их дома переходят на правах собственности из их родного ОАО «Белтрубопроводстрой», где они работали, в ведение его ООО. Оказалось, что в декабре прошлого года это общество было образовано «путём выделения» – в результате реорганизации «Белтрубопроводстроя». Новоиспечённому ООО по разделительному балансу и передали квартиры и нежилые помещения жилого дома по ул.Мошенского,68.

«В соответствии со ст. 62 Жилищного кодекса Республики Беларусь, в связи с переходом права собственности на недвижимое имущество (квартиры), ставим Вас в известность, что Ваш договор найма расторгнут, - говорилось в уведомлениях. - В этой связи предлагаем Вам заключить договор найма на новых условиях. В случае отказа от заключения нового договора найма Вы обязаны в месячный срок с момента получения уведомления освободить жилое помещение. По истечении указанного срока наниматель жилого помещения, не освободивший жилое помещение, подлежит выселению в судебном порядке без предоставления другого жилого помещения».

Стал копаться в фактах, сопоставлять. Оказалось, что этот жилой дом строился целых 8 лет: с 1993 по 2001 год. Он возводился собственными силами за счёт прибыли ОАО «Белтрубопроводстрой». Квартиры в нём выделялись работникам брестского филиала ОАО– из очереди нуждающихся по месту работы. Они распределили бесплатно согласно очерёдности постановки на очередь – по совместному решению администрации и профкома ОАО.

Выяснилось, что квартиры выделялись бесплатно, но без сантехники, полов, дверей, прочей внутренней отделки и что жильцы согласились подписать расписки, что недоделанные работы будут выполнены ими самими после заселения в квартиры. Кстати, при подписании расписок руководство ОАО обещало жильцам в будущем передать дом на баланс города, чтобы им можно было на законных основаниях заняться приватизацией квартир.

Каждая из 99 семей, которые стали новосёлами, потом долго доводила выделенные им квартиры до ума, затратив на внутреннюю отделку и устранение недоделок уйму денег, потому что все необходимые материалы приходилось закупать самим.

В конце концов жильцы многострадального дома по ул.Мошенского,68 не выдержали и в феврале этого года написали коллективное обращение в Администрацию президента, Генеральную прокуратуру и Комитет госконтроля РБ. Первой отреагировала прокуратура г.Бреста, куда, видимо, из Генпрокуратуры РБ переадресовали обращение жильцов.

Как сообщил авторам обращения заместитель прокурора г.Бреста Иван Чайчиц, в ходе проведенной проверки было установлено, что в уведомлении о расторжении договора найма второй стороной (т.е. ООО «ТЭС-сервис». - Авт.) безосновательно делается ссылка на статью 62 Жилищного кодекса Республики Беларусь от 28.08.2012 №428-3. Так как, согласно пункту 1 статьи 221 настоящего Кодекса, он применяется к жилищным отношениям, возникшим после вступления его в силу. Поскольку жилищные отношения на основании договора найма от 25.09.2001 возникли до вступления в силу Жилищного кодекса Республики Беларусь от 28.08.2012 №428-3, то его нормы на данные отношения не распространяются. «Смена собственника в этом случае не будет являться основанием для изменения или расторжения заключенного договора найма.

Условия и порядок передачи в собственность жилых помещений определяются организациями негосударственной формы собственности, имеющими жилые помещения, в соответствии с локальными нормативными правовыми актами (в том числе коллективным договором).

ОАО «Белтрубопроводстрой» на основании решения уполномоченного органа вправе разрешить выкуп занимаемых квартир в соответствии с локальными нормативными правовыми актамиором).

И лишь после этого (ООО) «ТЭС-сервис» отозвало у жильцов многострадального дома свои уведомления о расторжении прежних договоров найма и заключении новых договоров. И они, как и раньше, оплачивают коммунальные услуги по установленному порядку – на расчётный счёт ОАО «Белтрубопроводстрой».

- Как платят журналистам?

- По-разному. Это во всех изданиях считается коммерческой тайной. Я например, не знаю, сколько получает мой коллега Олег Супрунюк, а он, наверное, не знает моего заработка – ведь я работаю от выработки. Но в целом знаю, что политика зарплат в редакциях Бреста ориентируется на зарплату сотрудников государственных СМИ, в частности, газеты «Заря».

- Сколько в Бресте получает средний журналист?

- Думаю, где-то в пределах 3 миллионов рублей.

- Что можете сказать о новом веянии – интернет-журналистике?

- Думаю, что за ней будущее, так как Интернет – самый быстрое средство дойти до читателя, когда можно с помощью ноутбука или телефона выставить на сайт даже то событие, которое произошло полчаса назад.

- Как Вы считаете, какова роль блоггеров и независимых сайтов в освещении существующих проблем и нужно ли их приравнивать к СМИ?

- Я их вижу в качестве разведчиков, которые первыми становятся очевидцами каких-то событий и фактов, до которых не дошли руки журналистов зарегистрированных изданий. К примеру, они первыми засняли и выложили в Интернет скандальную историю с сексуально озабоченным «натяжителем потолков», с сотрудником милиции, который, управляя автомобилем, на огромной скорости буквально разорвал женщину в районе д.Тельмы и умчался, с милиционером, который на своей машине протаранил на стоянке несколько автомобилей.

Если бы за дело взялись журналисты официальных СМИ, им бы долго пришлось ждать комментариев из официальных источников. Возможно, они их так бы и не дождались. Потому что власть и милиция защищает честь мундира и предпочитает не сдавать своих, даже если те негативно «засветились».

Поэтому приравнивать к СМИ их не стоит. Правда, блоггерам и журналистам фрилансерам во избежание некоторых «залепух» не помешало бы немного повысить свою правовую грамотность, чтобы не попасть впросак. Хотя бы почитать закон о СМИ.

- Не кажется ли Вам, что настоящая жизнь милиции закрыта для гласности и общественности?

- Да, это так. Например, в последнее время всё чаще в прессе появляются факты о дорожно-транспортных происшествиях, главными фигурантами которых являются сотрудники милиции, иногда попадающие в информационный повод в нетрезвом виде. Они то врезаются в автомобили на парковке, то сбивают людей на дороге, а потом исчезают. А когда с ними принципиально и непримиримо начинают бороться сотрудники ГАИ, то зачастую сами становятся жертвами этой борьбы.

Помню, в своё время в «Народной воле» опубликовали материал о том, какая судьба постигла командира отдельного батальона дорожно-патрульной службы ГАИ УВД Брестского облисполкома Козика, которого очень любили его подчинённые: все они в его бытность стали офицерами милиции и получили немало новых автомобилей для несения службы.

Но он имел неосторожность слишком рьяно выполнять приказ министра внутренних дел – задерживать пьяных милиционеров за рулём. За один только год его ребята задержали десятки человек, на которых были составлены протоколы, и все они были наказаны. Но однажды был задержан офицер службы безопасности УВД облисполкома, и это ему не простили. Провели в батальоне какую-то проверку, естественно, обнаружили недостатки, сняли с должности и перевели в резерв… Такими методами милиция никогда не завоюет доверие народа.

Надо, чтобы милиция рассказывала не только о задержании преступников, но и доводила до общественности, сколько у нас нераскрытых преступлений («висяков»), какова ситуация с особо тяжкими преступлениями, как ведётся борьба с тунеядством, когда здоровые мужики нигде не работают, а слоняются круглыми днями у дверей магазинов. Тут, думаю, немереное поле деятельности для участковых инспекторов милиции.

- Самые яркие материалы за последние 20 лет, которые заставили содрогнуться Брест?

- Помню, когда «Вечёрка» начинала свой взлёт, в газете была напечатана статья Анатолия Гурина «Ильич был свидетелем выстрела, но он не раскололся» – о вопиющем случае, который стал «бомбой». В нём рассказывалось, что после смены молодой врач Брестской городской больницы «скорой помощи», что на ул.Ленина, возвращался ночью домой. И надо ж такому случиться, что ему захотелось вдруг справить малую нужду. Он расстегнул ширинку и помочился у памятника вождю мирового пролетариата. В это время из облисполкома выскочил дежуривший там милиционер, подбежал к писавшему врачу и пытался его задержать. Тот якобы оказал сопротивление, тогда милиционер, достав табельное оружие, выстрелил в бедолагу. Хотя можно было сделать предупредительный выстрел в воздух или вызвать наряд милиции.

Из раны хлынула кровь. Тут бы заткнуть дырку пальцем, чтобы остановить кровотечение, однако милиционер и его напарник стали тащить смертельно раненного врача обратно в больницу, которая находилась буквально в 50 метрах от места ЧП. Но тот, потеряв сознание, скончался.

По этому случаю в горисполкоме тогда создали специальную комиссию, на заседание которой пришли представители объединения «Охрана» при МВД РБ, главный редактор «Вечернего Бреста» Шпарло и корреспондент Гурин. Не знаю, чем закончился «разбор полётов», но знаю, что до суда над стрелявшим милиционером дело не дошло, Шпарло сказал Гурину больше не возвращаться к этой теме.

Второй случай, который освещали многие газеты Бреста связан с убийством девушки-старшеклассницы, которую среди белого дня в квартире дома по бульваре Космонавтов (где продовольственный магазин «Сатурн») нечаянно или с умыслом застрелил молодой чеченец. Жители Бреста тогда были так возмущены, что вышли на площадь Ленина и устроили там стихийный митинг, требуя убрать чеченцев из города. Буквально в течение двух недель милиция, проверяя паспортный режим, очистила «улицу Дудаева» – так прозвали в народе улицу Богданчука, особенно заселённую прибывшими в Брест сынами гор, где они за немалые деньги нашли себе крышу.

Наши газеты широко осветили знаменитый «колбасный бунт», который вызвал в городе переполох. Он начался в жаркие дни лета у торгового комплекса «Юбилейный (ныне «Алми»). Тогда местный магазин выкатил на площадку контейнеры полукопчённой колбасы с просроченным сроком реализации, предварительно протерев колбасные палки подсолнечным маслом. Но на жаре колбаса стала издавать такой духман, что покупатели возмутились, прикрыли торговлю, оттолкнули продавцов – и разъярённая толпа покатила контейнер с колбасой по ул.Московской на площадь Ленина, чтобы призвать власти к ответу. Но по дороге, на углу улиц Московской и Пионерской, их остановила милиция. Образовалась столпотворение. Люди вызвали кого-то из городского руководства. По-моему, быстро появился председатель горисполкома. Так его заставили залезть на контейнер и держать ответ, почему торговля травит народ.

Оказалось, что в магазин «Юбилейный» из мясокомбината привезли столько той колбасы, что хватило бы на 5-6 магазинов. Магазин торговал ею, сколько мог, но всё равно она залежалась и стала дурно пахнуть. Нет бы, заранее раскидать её по магазинам, но нерасторопные торговые работники до этого не додумались, понадеявшись на авось. После стало известно, что распрощались со своими должностями замдиректора Брестского горпищеторга и директор магазина.

- Что Вы думаете про последние скандалы с брестскими журналистами?

- Думаю, что в случае со Шпарло наблюдается состав преступления сексуального характера, а во втором, с Орловым, – я отказываюсь в это верить.Человек не может сделать ничего плохого, если он влюблён в песню Булата Окуджавы, которую, я слышал, не раз исполнял: «Каждый слышит, как он дышит, как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить...Так природа захотела, почему - не наше дело, для чего - не нам судить». Рекуц скорее всего напился и не соображал, кого он там за юбку пьяный хватал.

- Самые яркие и достойные журналисты Бреста?

- Отмечу прежде всего тех, кого лучше знаю, – это Николай Александров, Инна Хомич, Василий Сарычев.

- Как можете оценить современную белорусскую журналистику?

- Её творческий потенциал довольно высок. Есть у нас и Середич, и Калинкина, и Шеремет тоже из Беларуси. Но белорусской журналистике не хватает общей национальной идеи, вокруг которой могли бы объединиться журналисты Беларуси.

А пока эта идея не выработана, давайте вспомним слова Льва Толстого, которые, как мне кажется, очень подходят для журналистов: «Чтоб жить, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться. А спокойствие – душевная трусость».

И нам подходит ещё одна фраза из его дневника: «Лучше попробовать и испортить, чем ничего не делать».

Сегодня Юрию Шапрану исполнилось 66 лет.

Реальный Брест

Исповедь брестского журналиста

Похожие статьи: